Почему в МГУ нищенские зарплаты?

Читаем цитату здесь: https://ruxpert.ru/Обсуждение:Причины_кризиса_и_развала_Российской_Империи#«Книга_воспоминаний»_великого_князя_Александра_Михайловича

«Книга воспоминаний» великого князя Александра Михайловича, цитату услышал в документальном фильме митрополита Тихона (Шевкунова) «Гибель империи. Российский урок»

"«Императорский строй мог бы существовать до сих пор, если бы «красная опасность» исчерпывалась такими людьми, как Толстой и Кропоткин, террористами, как Ленин или Плеханов, старыми психопатками, как Брешко-Брешковская или же Фигнер, или авантюристами типа Савинкова и Азефа. Как это бывает с каждой заразительной болезнью, настоящая опасность революции заключалась в многочисленных носителях заразы: мышах, крысах и насекомых... Или ж, выражаясь более литературно, следует признать, что большинство русской аристократии и интеллигенции составляло армию разносчиков заразы.Трон Романовых пал не под напором предтеч советов или же юношей-бомбистов, но носителей аристократических фамилий и придворной знати, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и других общественных деятелей, живших щедротами Империи. Царь сумел бы удовлетворить нужды русских рабочих и крестьян; полиция справилась бы с террористами! Но было совершенно напрасным трудом пытаться угодить многочисленным претендентам в министры, революционерам, записанным в шестую Книгу российского дворянства, и оппозиционным бюрократам, воспитанным в русских университетах. Как надо было поступить с теми великосветскими русскими дамами, которые по целым дням ездили из дома в дом и распространяли самые гнусные слухи про Царя и Царицу?

Как надо было поступить в отношении тех двух отпрысков стариннейшего рода князей Долгоруких, которые присоединились к врагам монархии? Что надо было сделать с ректором Московского университета, который превратил это старейшее русское высшее учебное заведение в рассадник революционеров? Что следовало сделать с графом Витте, возведённым Александром III из простых чиновников в министры, специальностью которого было снабжать газетных репортёров скандальными историями, дискредитировавшими Царскую семью? Что нужно было сделать с профессорами наших университетов, которые провозглашали с высоты своих кафедр, что Пётр Великий родился и умер негодяем? Что следовало сделать с нашими газетами, которые встречали ликованиями наши неудачи на японском фронте? Как надо было поступить с теми членами Государственной Думы, которые с радостными лицами слушали сплетни клеветников, клявшихся, что между Царским Селом и ставкой Гинденбурга существовал беспроволочный телеграф? Что следовало сделать с теми командующими вверенных им Царём армий, которые интересовались нарастанием антимонархических стремлений в тылу армий более, чем победами над немцами на фронте? Описания противоправительственной деятельности русской аристократии и интеллигенции могло бы составить толстый том, который следовало бы посвятить русским эмигрантам, оплакивающим на улицах европейских городов «доброе старое время». Но рекорд глупой тенденциозности побила, конечно, наша дореволюционная печать. Личные качества человека не ставились ни во что, если он устно или печатно не выражал своей враждебности существующему строю. Об ученом или же писателе, артисте или же музыканте, художнике или инженере судили не по их даровитости, а по степени радикальных убеждений. Чтобы не идти далеко за примерами, достаточно сослаться на философа В. В. Розанова, публициста М. О. Меньшикова и романиста Н. С. Лескова. Все трое по различным причинам отказались следовать указке радикалов. Розанов — потому что выше всего ставил независимость творческой мысли; Лесков — потому что утверждал, что литература не имеет ничего общего с политикой. Меньшиков — потому что сомневался в возможности существования Российской Империи без Царя. Все трое подверглись беспощадному гонению со стороны наиболее влиятельных газет и издательств. Рукописи Лескова возвращались ему непрочитанными, над его именем смеялись самые ничтожные из газетных репортеров, а несколько его замечательных романов, изданных на его же собственный счет, подверглись бойкоту со стороны предубежденной части нашего общества. Немцы и датчане, под предводительством Георга Брандеса, были первые, которые открыли Лескова и провозгласили его выше Достоевского. Меньшиков всю свою жизнь прожил в полнейшей изоляции, подобно прокаженному, поносимый всеми современными авторитетами и избегаемый сотрудниками его же газеты «Новое Время». Имя этого величайшего русского журналиста являлось символом всего самого низкого, подлого и презренного. Тирания самочинных цензоров российского общественного мнения была настолько сильна, что на сорокалетний юбилей писательской деятельности Меньшикова ни один писатель не решился послать ему поздравительной телеграммы, из боязни, что этот его поступок сделается известным публике. И этот старик сидел одинокий, всеми покинутый в редакции и писал еще одно из своих блестящих, но увы мало кем оцененных «Писем к ближним»! Что же касается В. Розанова, то даже его единственная по своей оригинальности философия и его общепризнанный гений не спасли его от остракизма. Его не признавали ни газеты, ни журналы, ни клубы, ни литературные объединения. Его обширное литературно-философское наследие получило распространение только после его смерти, когда, после прихода к власти большевиков, все старые споры стали казаться смешными. При жизни человек этот, который опередил в своих психологических откровениях на целое поколение Фрейда, был обречен на писание маленьких, незначительных статей в «Новом Времени». Незадолго до войны Сытин, возмущенный тем, что такой талант, как Розанов, пропадает зря, принял писателя в свою газету «Русское Слово», где он должен был писать под псевдонимом Варварина. Но стаду овец легко почуять приближающегося льва. Первая же статья Варварина-Розанова произвела переполох среди сотрудников «Русского Слова». Делегация сотрудников явилась к храброму издателю и предложила ультиматум: он должен был выбрать между ними и Розановым-Варвариным. — Но, господа, господа,— просил издатель,—- вы ведь не можете отрицать гения Розанова? — Мы не интересуемся тем, гений ли он или же нет,— ответила делегация.— Розанов — реакционер, и мы не можем с ним работать в одной и той же газете! В очаровательной пьесе, которая называлась «Революция и интеллигенция» и была написана сейчас же после прихода большевиков к власти, Розанов описывает положение российских либералов следующим образом:

«Насладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, наша интеллигенция приготовилась надеть свои мехом подбитые шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены»."

Эх Ломоносов, Ломоносов

Поздравляем с Днём рождения Наумова, Александра Рудольфовича!

Поздравляем с Днём рождения Наумова, Александра Рудольфовича! Уроженца города Буй Костромской области

и знатного википедиста!

https://ru.wikipedia.org/wiki/Наумов,_Александр_Рудольфович

https://vk.com/arnaumov

https://www.facebook.com/arnaumov

«Представители самой безобидной и жизнерадостной социальной прослойки на свете»

«И все-таки важно отметить, что «Низший пилотаж» — это, прежде всего, веселая книга: сборник фольклора, мифов, баек и анекдотов, своего рода памятник эпохе. Герои — это не мрачные нигилисты, бросающие вызов человечеству, не пафосные подростки, не рокеры и не клауд-рэперы, а представители самой безобидной и жизнерадостной социальной прослойки на свете — прихиппованной советской молодежи 1980-х годов.»https://dailystorm.ru/kultura/shiryanova-ubil-minaev-razbiraem-vklad-kultovogo-pisatelya-v-rossiyskuyu-slovesnost

Всё бы хорошо, но слишком много позорных людей занимает слишком много высоких должностей

Я — россиянин! Я этим горжусь! Россия — моя Родина! Но это одновременно и счастье, и проблема. Потому что у нас на Родине не всё гладко, есть и большие неприятности, главная из которых — слишком много позорных людей занимает слишком много высоких должностей.

Я — википедист! Я этим горжусь! Википедия — моё Призвание! Но это одновременно и счастье, и проблема. Потому что у нас в Википедии не всё гладко, есть и большие неприятности, главная из которых — слишком много позорных людей занимает слишком много высоких должностей.

Европрофессор Лейбов и его «полипы»

Прибухнул я тут чутка́ (третий день идёт), но при этом пока работаю, и на рабочей волне принесло мне опять воспоминания о европрофессоре-тютчеведе Лейбове aka r_l. О том, какое он говно, я уже неоднократно писал, но если кто пропсутил, то вот тут есть ссылка: https://ru.wikipedia.org/wiki/Обсуждение:Лейбов,_Роман_Григорьевич

ну, там несколько ссылок на самом деле...

ну ладно, вот вам сразу правильная, а то ж не долистаете: https://ssr.livejournal.com/2874798.html ...

Так вот, общая проблематика темы этого выдающегося исследователя русской литературы на благо ЭСТОНСКОЙ НАУКИ по приведённым ссылкам достаточно раскрывается

Мой же вопрос в данном случае касается не общей проблематики, но частной

Частная проблематика такова: однажды профессор Лейбов назвал меня «полипом». На тифаретнике. Под замко́м. Но я на тифаретнике под замко́м у Лейбова был! И это увидел. На тот момент я его ещё не трогал, кому он нужен, тему полипов он сам по себе размотал, где-то в посторонних комментариях меня случайно увидев. Увидев, написал пост под замко́м, где и назвал меня полипом. Думая, что это его внутренние размышления — под замко́м же, да ещё и на тифаретнике.

И вот я сейчас прибухнул и подумал — а как бы мне тоже назвать профессора Лейбова Романа Григорьевича, чтобы было красиво и правдиво? Назвать его тоже полипом? Это можно, но для этого нужно сочинить обоснование (он же обосновал).

Это значит, что я щас должен сидеть и придумывать, как образ эстонского профессора подвести под образ полипа. Но ведь этим можно и не заниматься, зачем утруждать себя. Можно просто отбросить тему полипа и написать: Роман Лейбов — говно, гондон, чмо и пидарас. Всего делов-то